1-я Мировая война.

Западный фронт — Аррас,

ноябрь 1915 года.

Он проснулся от того, что его кто-то дергал за рукав.

Михаил Герасимов разомкнул каменно-тяжелые веки и с трудом различил в полутьме  грубое лицо своего ординарца, Ивана Сметанки, чеха по национальности, дезертировавшего из австрийской армии и вступившего в Иностранный легион месяца три назад.

Герасимов присел на своем ложе, представлявшем собой охапку соломы и брошенную на каменную плиту шинель, и, зевнув, спросил:

-Чего тебе?

Тот приблизил к его уху  заросшее бурой щетиной лицо, словно боясь, что их

подслушают, и сипло произнес:

-Господин сержант, по телефону звонили. Выслали парламентеров. Через час они прибудут.

Когда ординарец ушел, Герасимов поднялся, разминая ноги, и вышел из полуразрушенного каземата, на воздух.

Где-то южнее, в устье реки Изер , била артиллерия, небо освещалось

сполохами, иногда доносилась перебранка пулеметов. Здесь же, в ближнем

тылу, у стен  разрушенного форта Бримон, было относительно тихо. Ярко

светили звезды, равнодушные к бедам людей, два с лишним года

исчезающих в бездонном жерле мясорубки, именуемой Великая война.

Михаил вдруг зажмурился. Так ярко встало перед глазами детство. Родная

Самарская губерния.

Он сам, мальчишка, бредящий странствиями, глядящий вечером на звезды,

рядом такой же романтик , брат Петька. Иногда, к ним подсаживалась сестра

Ленка. Как славно было глядеть в ночное небо, слушать , как поют кузнечики.

Внезапно, он тряхнул головой , и выругался, прогоняя остатки сонной одури.

Какие звезды, какой брат, какая, к черту, Самарская губерния?! От Петра,

последнее письмо пришло три месяца назад. Жив он , или его останки

занесло песками Галлиполи, где день и ночь идет штурм турецких

укреплений. Он — Михаил Герасимов, сержант Иностранного легиона,

отведенного в тыл  и отказавшегося минувшим днем выступать на

позиции.

И ничего хорошего их не ждет. И эти крупные звезды над головой, скорее всего, последние в его судьбе. Прекрасного слова «потом» не будет. Игра сыграна. Он настолько привык к мысли о смерти, что она даже не вызывала страха, только тягучее, глухое равнодушие.

Самара, покинутая родина? До нее — тысячи верст, да и помнит ли, там кто либо, о нем или о брате?!

Его размышления прервали голоса:

–Господин сержант, парламентер с белым флагом!

Лица человека с белеющим полотнищем в темноте было не видно. Он не

спеша подошел на пять шагов  и, кинув руку к козырьку фуражки, бросил так

знакомым голосом:

–Лейтенант Марк Волохов, офицер французской армии . Уполномочен

на ведение переговоров.

Герасимов, синхронно поднес руку к своему простреленному кепи: