Грохот канонады и лязг моторов  приближались. Оксана Петровна подошла к иконе. Сурово и понимающе смотрел из почерневшей рамки Христос. Уже через город, не останавливаясь, бежали толпы людей и, бросая оружие и имущество,  отступали войска.

Она сидела на ступеньках дома и смотрела на зрелище катастрофы спокойно и жестко. Внезапно от толпы беженцев отделилась девочка лет тринадцати.

Подлетела  к  крыльцу:

– Мадам, вы здесь живете?

Та кивнула:

–Да, жила…  Что ты хочешь?

Девчушка разжала ладонь и протянула ей какую-то металлическую пластинку.  Женщина взяла ее и все поняла сразу.  В последние годы муж стал забывчив. И жена приклепала ему на сумку висевшую на боку маленькую  пластинку  с указанием  дома и адреса.

Сухо и требовательно черные украинские глаза глянули на девочку:

–Где ты взяла это?

Та, захлебываясь, начала объяснять:

– Тут недалеко,  за лесом. Все бежали. А мы с мамой отстали. В лесу спрятались. Увидали,  как один месье из пушки по бошам стрелял.  Он поджег три танка и две машины с пехотой. А потом… Вот… Когда боши прошли…

Мертвым голосом Оксана Петровна подбодрила ее:

– Ну, говори же, говори,  деточка.

 Та выдохнула:

–Мы с мамой  потом… ну… похоронили месье… А  это  взрывом в сторону отбросило. И  мама велела… найти и отдать.

Данилец молча повернулась и пошла в дом,  не проронив ни единого слова. Зажгла свечу у иконы, долго молилась и наконец,   тихо сказала:

–Вот и свековал ты век свой, мой Сэмене. Ну, что ж, хлопче…

И  надолго замолчала.  Потом оделась в праздничную одежду и полезла  куда-то в ящик стола…

Смотрел с портрета улыбающийся подпоручик Басилаго,  было тихо и навсегда пусто в доме.

А на улице уже фырчали бронетранспортеры,  раздавались голоса немецких солдат. Оксана Петровна распахнула дверь и начала  медленно  спускаться по ступенькам. У самого дома уже расположилась немецкая полевая кухня. Солдаты, хохоча и перешучиваясь, подставляли котелки.  Остановилась легковая машина. Какой-то  немецкий офицер с погонами майора вылез,  разминая ноги, с довольным видом покрикивая на солдат. Сперва никто не обратил внимания на седую женщину.

Когда до офицера оставалось шагов пять, она вскинула руки. В них был зажат пистолет Семена. Оксана Петровна никогда не любила стрельбы, но  сейчас она промахнуться не могла. Схватившись за простреленный лоб, немец сполз на мостовую. Вторая пуля  бесприцельно ушла в сторону, отрикошетив от стены,  потому что какой-то солдат,  опомнившись,  выстрелил в нее из  винтовки,  попав в плечо.

Женщина пошатнулась и  вдруг, набрав воздуха в грудь, запела «Прощание славянки». И колоколом, набатом ударила бессмертная песня. Оксане  казалось, что мелодия звучит, зовет, поднимает на бой.  А теплый, невесомый туман уже окутывал лицо, плечи, голову, потому что пулеметная очередь с мотоцикла  прошила ее наискось, от плеча до пояса. Мертвая женщина шла на остолбеневших немцев, шевеля синеющими губами…

А далеко на востоке, в крепости Осовец, пограничники занимались своими делами. Ива и осокорь сонно гляделись в Бобру и Сосну, лениво катящие свои воды, как и четверть века назад. Менялся караул, отдыхающие после наряда бойцы выводили так популярную «Катюшу», пограничные наряды уходили в дозор, солнечные блики падали на старые осовецкие укрепления, на заросшие осокой могилы.

Этим пограничникам, детям солдат Первой мировой, через  недолгий срок предстояло драться с тем же самым старым врагом на этих стенах, насмерть стоять в огне, а затем в 1944-м освобождать старую крепость.

Только это уже была совсем другая история с другими действующими лицами.

Послушайте аудиоверсию этого фрагмента